…В кабинете было темно, прохладно и тихо – лишь скрипичные аккорды доносились сюда с первого этажа, где и не думал подходить к концу торжественный приём. Слабый свет, льющийся в высокие окна, позволял разглядеть большой письменный стол, спинку хозяйского кресла за ним, гостевое – напротив, ещё несколько кресел у стен, да пару шкафов. Лейтенант фок Аркенау отлепился от двери, которую подпирал спиной, перевёл дух и вдруг почувствовал удивительную лёгкость в груди. Словно разжалась призрачная рука, сдавливавшая его сердце. Впервые за десять дней он очутился в спокойном месте, наедине с самим собой. Десять дней, минувшие после сражения, для молодого офицера прошли как в лихорадке… Хоть он и вышел из боя невредимым, в голове у него всё это время клубился туман, а в груди щемило. И вот, только сейчас начало отпускать.

Реймонд пересёк кабинет, приложил ладонь к прохладному оконному стеклу и замер, ощущая, как холод расползается от руки по телу. Адмиральский особняк умудрялся располагаться одновременно и в самом центре столицы, в одном из самых респектабельных районов, и словно бы в стороне от других домов, от шумных даже вечером бульваров. Окна кабинета выходили на удивительно сонную улочку. Низкое облачное небо отсвечивало фиолетовым, отражая огни столицы - где-то там фонарщики подливали люминесцентную смесь в уличные фонари, степенно совершали вечерние прогулки зажиточные горожане, шумели трезвые и нетрезвые компании, проезжали ночные извозчики и припозднившиеся всадники… А здесь под окнами горел одинокий фонарь, и на всей улице не было видно ни души. Даже в доме напротив не светились окна. Лейтенант опустил немеющую руку, и подумал, что в особняке адмирала Каррисо дела обстоят похоже. Здесь – синеватый полумрак и сонное спокойствие, а буквально в считанных шагах, стоит только выйти за дверь и спуститься по лестнице, утопает в свете электролюстры бальный зал, где надрываются музыканты, меж столами с яствами прохаживаются, беседуя и споря, многочисленные гости, а меж гостями, в свою очередь, прохаживается Эльда Каррисо, принимая поздравления и отбиваясь от попыток втянуть себя в более обстоятельный разговор. Адмирал улыбалась, жала руки, раскланивалась, но видевший её лицо до начала банкета Реймонд понимал, что даётся ей это не просто. И раны наверняка дают о себе знать, и общество не самое приятное. Лейтенанту вдруг стало стыдно за то, что он бросил своего адмирала. Тогда, в бою, не бросил, а сейчас… Спасаясь от фантастически назойливого виконта, чьи дурацкие вопросы вызывали у Реймонда неодолимое желание дать виконту чем-нибудь по голове, фок Аркенау едва ли не в панике заскочил за первую же незапертую дверь, и захлопнул её за собой. Мог бы очутиться в кладовке, но повезло – угодил в кабинет. А везением нужно пользоваться, иначе оно обидится. Он обязательно вернётся к адмиралу, но чуть позже – сначала напишет письмо домой. Неизвестно, когда ещё появится такая возможность, а написать нужно было давно, сразу после возвращения из боя. Отец к эмоциям не склонен, а вот мама будет переживать. Жена… жена, пожалуй, тоже, но не так. В конце концов, дворянская традиция обручать и знакомить будущих мужа и жену чуть ли не после рождения, сыграла странную шутку – дорогая Натали так и осталась для молодого фок Аркенау подругой детства, даже свадьба и первая брачная ночь мало что изменили. Нет, она тоже наверняка волнуется за него, но с сердечной болезнью не сляжет. Письмо нужно адресовать маме. Писать стоит далеко не обо всём, конечно, подробности он расскажет отцу сам…

Лейтенант сел в хозяйское кресло, выдвинул ящик стола и сразу же обнаружил в нём всё, что ему требовалось – письменные приборы, несколько люминесцентных свечей, стопку чистой бумаги и даже конверты. Опять везение. Хотя где ещё всему этому быть, как не в письменном столе?
Реймонд постучал палочки свечей о край стола, заставляя их засветиться, установил в трёхрогий подсвечник и взялся за перо.

«Дорогая мама! Прости меня, что так давно не писал, заставляя тревожиться. Смею заверить тебя, отца и драгоценную Натали в том, что совершенно здоров и невредим. Я прошёл через битву у луны Траунголь, которую сейчас все называют Транугольским сражением или даже Траунгольской викторией, не получив ни царапины. Не буду утомлять тебя военными деталями, которые ты вряд ли поймёшь, скажу лишь, что наша командующая, адмирал Эльда Каррисо, провела сражение просто блестяще. Из двадцати шести кораблей вражеского флота двенадцать были уничтожены, шесть бежали, а восемь были нами захвачены – либо взяты на абордаж, либо потеряли ход и не смогли бежать…»

Реймонд прервался, размышляя, стоит ли писать о том, что из самого имперского флота на ходу остались только один линкор да полдюжины фрегатов, вздохнул, заменил в пере баллончик с чернилами, и продолжил:

«Здесь я должен донести до вас две новости – грустную и радостную. Начну с грустной. В бою погиб мой капитан, господин Рамон Эйгенхольт. Я знаю, что они с отцом были не столько друзьями, сколько старыми знакомыми, но тот год, что я провёл в его адъютантах, позволил мне узнать капитана достаточно близко. Это был достойный человек, о чьём уходе нельзя не скорбеть. Под его началом я начал обретать свой первый военный опыт… Небольшим утешением послужит то, что капитан Эйгенхольт погиб, как подобает настоящему офицеру – сжимая в руке шпагу, обагрённую кровью врага».

Скрипки внизу заиграли что-то быстрое, весёлое. Лейтенант откинулся на спинку, потянулся, послушал немного музыку, и снова зашуршал пером по бумаге:

«Хорошая новость, как ни странно, проистекает из плохой. Я потерял своего командира, но вскоре вновь стал адъютантом. Теперь – при адмирале Каррисо. Так вышло, что в том бою, в котором пал капитан Эйгенхольт, она лишилась своего адъютанта. Я на время заменил его, а когда мы вернулись в порт и получили телеграмму с указанием адмиралу с сопровождающими лицами немедля отправляться в столицу, госпожа Каррисо предложила мне лететь с ней в качестве её нового порученца. Вероятно, ей понравилось, как я вёл себя во время боя. Теперь я – адъютант при особе адмирала, и нас обоих чествуют в связи с последней победой…»

Вместо «чествуют» следовало бы написать: «изводят расспросами и набиваются в знакомцы», но пусть матушка порадуется, что её сына считают героем. Не первостатейным – после адмирала, капитанов кораблей, командиров абордажных команд, но всё же… О, и самое важное, что порадует всю семью. Надо написать восторженным тоном, иначе не поймут…

«А ещё, мама, меня наградили орденом. Всех офицеров, выживших в Траунгольском сражении, наградили орденами, а для матросов и солдат обещают даже выпустить особую медаль, но поскольку я прибыл как адъютант госпожи адмирала, меня награждали вместе с ней, и я видел Самого Его Величество Императора! И получил из его рук свою награду!»

На самом деле императора фок Аркенау видел буквально пару минут, а «получение награды из его рук» выразилось в том, что Его Величество выскочил из кареты в окружении охраны, взял коробочку с орденами у одного церимониймейстера, передал другому, торопливо выпалил слова поздравления и умчался. Наверное, его звали государственные дела.

«Церемония награждения была обставлена чрезвычайно пышно, и неудивительно, ведь и случай был необычный – адмирал Эльда Каррисо стала первой женщиной и первой инородкой в столь высоком звании, как адмиральское, получившей столь высокую награду. За победу в Траунгольском сражении Его Императорское Величество удостоил госпожу Каррисо высшим орденом «Сердце Империи», мне же присудили «Серебряный пламень» - орден за мужество второй степени.
Я сейчас представляю себе, как отец, читающий это письмо из-за твоего плеча, начинает ворчать о том, что наследник фок Аркенау мог бы заслужить и первую степень, а «Сердцем» в былые времена награждали только поистине выдающихся воинов из самых достойных семейств Империи, для союзников же из инородцев всегда имелись свои специальные медали, но смею его заверить, что моя доблесть в бою, о которой ему могли рассказать, скорее всего, преувеличена молвой, а госпожа адмирал заслужила свою награду как никто другой».

Музыка внизу притихла и лейтенант решил закругляться. Письмо итак вышло тяжеловатым по форме и размеру.

«После церемонии награждения адмирал, в соответствии с традициями, за свой счёт дала торжественный приём для всех высших офицеров и дворян, присутствовавших на тот момент в столице. В её особняк слетелись и цвет столичного офицерства, в том числе многие господа из гвардии, и титулованные бездельники, польстившиеся на развлечения и кормёжку, и, по правде сказать, весьма утомительные в общении. Из знакомых отца на приём пришли…»

Дописать Реймонд не успел. Скрип отворяющейся створки напомнил молодому человеку о его страшной ошибке – зайдя внутрь, он не запер дверь. И сейчас любой из упомянутых в письме докучливых бездельников мог ввалиться в кабинет с намерение вновь вцепиться несчастному «герою Траунголя» в уши…

Однако Творец любит троицу, и офицеру повезло в третий раз за вечер – в кабинет вошла адмирал Каррисо. Вернее почти вбежала, захлопнув за собой дверь и попутно исправив оплошность подчинённого – клацнула щеколда.
- Мой адмирал! – Вскочил из-за стола фок Аркенау. – Что-то случилось?
- Кто?... Реймонд? – Каррисо облегчённо выдохнула. – Да так, спасалась от одного надоедливого собеседника. Чудовище настоящее… Десять минут по всему залу от него бегала, так и не смогла стряхнуть. Сказала, что нужно срочно что-то написать и спряталась в кабинете…
Адмирал опустилась в одно из гостевых кресел у стены, скрипнув ботфортами, закинула ногу на ногу и закрыла глаза. Лейтенант тоже сел и выжидательно уставился на командующую. Каррисо выглядела точно также, как в тот день, на мостике, перед началом битвы – синий камзол со скромным шитьём и эполетами, ботфорты, бриджи, перчатки, всё явно не из флотских запасников, шитое на заказ. Разве что левая рука теперь покоилась на белоснежной перевязи, а справа на груди поблескивала в люминесцентном свете золотая «снежинка» с алым камнем в центре. «Сердце Империи». И ещё камзол чуть выпирал под левым локтем и на плече, где под одеждой были наложены повязки. А вот выражение лица - в точности как после боя. Усталое, осунувшееся, уши опущены так, что их острые концы почти противонаправлены…
Молчание затянулось, и Реймонд уже собрался было вернуться к письму, когда Каррисо вдруг произнесла, не открывая глаз:
- Как подумаю, что сейчас обратно, вниз… Да ещё каждого провожать…
- А этот надоедливый человек, от которого вы сбежали… Он случаем не титул виконта носил? – Спросил лейтенант, откладывая перо.
- Да. – Эльда уставилась на адъютанта. – А что?
Фок Аркенау пожал плечами и закатил глаза.
- Понятно. – Кивнула адмирал. – Выставить его, что ли…
Она снова откинулась в кресле, достала из кармана бумажный пакетик, какой выдают в аптеках, и, положив на колени, попыталась развернуть его одной рукой. Выходило плохо. Когда пакетик чуть было не упал на пол, адмирал вздохнула и попросила:
- Лейтенант, будьте так добры…
- Да, сейчас. – Адъютант выскочил из-за стола и взял у адмирала пакетик.
- Три таблетки, пожалуйста.
Отсчитав три белых кругляша, Реймонд высыпал их на подставленную ладонь Эльды. Адмирал забросила таблетки в рот и проглотила, не запивая. Таблетки были белые, с характерным надпилом – насколько знал лейтенант, так обычно выглядело обезболивающее.
-Долго ещё до конца? – Сочувственно спросил фок Аркенау, возвращая пакетик. Если уж на короткой церемонии награждения он чувствовал себя неуютно под чужими взглядами, а адмирал чуть заметно пошатывалась, то многочасовой банкет для обоих, похоже, стал настоящим испытанием.
- Последнюю порцию еды подали. – Устало усмехнулась Каррисо, теребя эполет. – Доедят и расползутся понемногу.
Пару минут в кабинете стояла тишина. Лейтенант отошёл и сел в кресло напротив адмирала. Каррисо сидела, закрыв глаза и положив руку на колени. За окном вдруг ни с того, ни с сего взвыл сильный порыв ветра. Одна из свечек замигала, свечение её из жёлтого сделалось закатно-багровым. Скоро погаснет.
Скрипки внизу заплакали на высокой ноте и резко умолкли. Это словно послужило сигналом. Адмирал резко выпрямилась в кресле, провела рукой по волосам, и кивнула, похоже, сама себе.
- Всё, больше тянуть нельзя. Пора возвращаться к гостям.
Лейтенант бросил взгляд на стол с недописанным письмом, с готовностью встал и протянул руку:
- Мой адмирал, я провожу.
- Нет, не проводите. У меня для вас, лейтенант, особое задание. – Каррисо вдруг подмигнула, едва не заставив Реймонда вздрогнуть от неожиданности. – Можно сказать, первое ваше профильное задание, как адъютанта адмирала.
Фок Аркенау моментально вытянулся в струнку и принял бравый вид – почти рефлекторно, не сразу подумав, что здесь этого делать необязательно. За ту неделю, что молодой человек ходил в адмиральских адъютантах (вся эта неделя прошла в путешествии на почтовом барке до столицы), он действительно не получал от Каррисо ни одного серьёзного приказа. Не считать же за таковые «подайте стакан» и «спросите, когда обед».
- Готов служить, мой адмирал!
- Вы ещё помаршируйте тут из угла в угол. – Хмыкнула адмирал, тяжело поднимаясь из кресла. – Значит, задание. Сейчас тайно, не попадаясь всяким виконтам, спуститесь в кухню. Там скажете повару, чтобы продукты, которые я просила отложить, отправили по адресу – улица Каменщиков, дом тридцать шесть, квартира восемь. Запомнили?
- Так точно. Улица Каменщиков, дом тридцать шесть, квартира восемь.
- Отлично. После этого выберетесь через черный ход, кок… повар вам покажет. Найдёте приличную винную лавку, которая ещё работает, и приобретёте шесть бутылок наилучшего вина. На разный вкус, люди будут с разными предпочтениями, но малопьющие. Вы же разбираетесь в вине, господин фок Аркенау?
- Разбираюсь, мой адмирал.
- Отлично. Возьмёте вино и сами отправитесь по указанному адресу. Вы знаете, где это?
- Улицу знаю, дом найду.
На улице Каменщиков фок Аркенау никогда не бывал – там селились горожане среднего достатка, дворянскому отпрыску в тех местах делать было нечего, однако это была одна из самых длинных улиц столицы, и каждый, знакомый с планом города, не мог не знать её примерного расположения.
- Ну вот и замечательно. Деньги на вино – вот. – Эльда выудила из узкого кармана бридж небольшой кошелёк и бросила его порученцу. Мешочек звякнул, когда лейтенант поймал его в воздухе. - Дверь квартиры откроет пожилая женщина. Инородка, с той же планеты, что и я. Зовут Нарцией. Скажете, что от меня, она вас впустит. Только назовите меня настоящим именем.
- Фелицией?
- Филицией. Отдадите ей вино и сидите, ждите меня. Там соберётся некоторое количество гостей – не из той публики, что мы принимаем здесь, попроще… Но и поприятнее. Если кто-то придёт раньше меня – обиходьте со всей вежливостью. Понятно?
- Так точно. А можно вопрос?
- Да, лейтенант?
- А что это за место? Эта квартира?
- Дом мой. – Приподняла брови адмирал. – Живу я там, когда в столице бываю. То есть, по сути – изредка наведываюсь.
- Но… но разве вы не в этом особняке живёте? – Даже слегка растерялся лейтенант.

Адмирал негромко рассмеялась. Почти беззвучно, но в уголках её огромных глаз выступили слёзы. Утерев их основанием ладони и шмыгнув носом, адмирал произнесла чуть надтреснутым голосом:
- Лейтенант… Чтобы снять этот особняк на один вечер, мне пришлось потратить все премиальные деньги, прилагавшиеся к ордену и занять жалование на месяц вперёд, благо, орденоносной героине с перевязанной рукой в канцелярии не отказали… Правда, изрядная часть ещё ушла на еду и плату музыкантам, но живу я в обычной квартире. Трёхкомнатной.

Фок Аркенау почувствовал неприятное сосущее ощущение в груди и жар в щеках – так неловко ему не было уже давно. Офицеру и в голову не приходило, что лейтенант-адъютант может зарабатывать больше собственного адмирала. То есть, он и не зарабатывал, лейтенантское и адмиральское жалования несопоставимы, вот только Реймонд ещё регулярно получал отчисления с доходов от родительских имений, на фоне которых жалование просто терялось, у адмирала же отец был, кажется, отставной боцман, а мать – кухарка. Скорее это Эльда отсылает им часть своего заработка.
- Простите, мой адмирал, глупый вопрос...
- Да ладно… - Каррисо снова шмыгнула носом. – Я сейчас выйду первой и приму огонь на себя. Выждите пять минут, чтобы они ко мне стянулись, и выбирайтесь к кухне перебежками.
- Постарайтесь выцепить виконта, от остальных я отобьюсь. – В тон ответил лейтенант, стремясь замять неловкость.
Адмирал очень серьёзно, словно принимая боевой указ от командования, кивнула и скрылась за дверью…