…Только увидев имперские флаги на столичных башнях, я действительно поверил, что мы вернулись. Вернулись. Двадцать шесть человек из почти двух сотен. Как же так могло получиться?
…Великая степь всегда была и Великой Вольницей. Людей там жило довольно много, но и степь была огромна – если ты не хочешь подчиняться какому-то вождю, всегда можешь откочевать подальше. В Степи никогда не было единого государства, да и быть не могло – те неустойчивые конструкции, которые создавали отдельные амбициозные вожди, распадались сразу после их смерти. Потому и нужды в постоянном посольстве не было – лишь отдельные дипломатические экспедиции изредка навещали тех или иных правителей кочевников с предложениями или просьбами. Неудивительно, что когда вождь племени туску Алмазбек Керим ухитрился подчинить себе две трети кочевников и принял титул илик-кагана – «кагана каганов», образовав Керимский каганат, всерьёз его не восприняли. Лишь усилили военное присутствие на границах, так как объединение Степи обычно сопровождалось набегами и походами на соседей. Каган начал потихоньку привязывать народ к земле, при нём ставка каганов, Эршик, начала превращаться из укрепления в настоящий город, окружённый полями. Многие вожди стали обзаводиться вотчинами, «сажать» подданных на землю, превращая их в земледельцев. Это было удобно, так как оседлых контролировать проще, чем кочевников. Не все оценили новшества – кочевая знать, изрядно ущемлённая в правах новыми законами, не позволявшими бесконтрольно грабить народ, не раз выступали против кагана и подсылали к нему убийц. Алмазбек, однако, ухитрился их обуздать, а самых упорных выдворить на окраину. Тем не менее, когда он умер, все ждали начала борьбы за власть и распада каганата – как это бывало всегда. Но этот раз оказался исключением. Сын Алмазбека, Юсуп Керим, быстро задавил намёки на самоволие и взял власть в руки крепко, как уздечку своего коня. Он продолжил политику отца. При нём Эршик окончательно превратился из куска земли, обнесённого стенами, в город. Вместо множества юрт в квадрате стен выросли глинобитные дома, а шатёр вождя сменился дворцом. Вот тогда Империя и заинтересовалась связями с каганатом. Вскоре в Эршике было создано полноценное посольство. Большое здание, отстроенное из привозного камня. Постоянная миссия. Так как путь из столицы Империи в Эршик исчисляется месяцами, миссия была почти самостоятельной. Полсотни гвардейцев охраны, повара, конюхи, писари, толмачи, шпионы – всего около двух сотен человек, не считая местной обслуги. У нас был целый штат гонцов, которые регулярно курсировали между Дарианом и Эршиком. Каган был заинтересован в прочных связях с Империей. Он обещал нам военный союз, а мы давали ему самое ценное – знания. Собственно, в этом и была моя работа, второго помощника военного атташе. Шесть лет прослужив в инженерно-сапёрных войсках, я научился разбираться во всём понемногу. И в осадных машинах, и в сапёрном деле, и в секретах полевой ковки… Фактически, я был техническим консультантом. Нас было несколько – кто-то занимался тактикой, кто-то – моральной подготовкой. Мы строго дозировано делились с кочевниками своими знаниями, надеясь получить со временем опору в Степи. Ну и в обратную сторону работали тоже – изучали повадки и приёмы местных вояк, качество оружия, уровень дисциплины… Казалось, всё идёт наилучшим образом. Как всегда, беда подкралась незаметно. Ну, не то чтобы совсем. Наш непосредственный начальник, атташе, насторожился, получив какие-то сведения от шпионов. Он закрылся в кабинете с их благородием, господином послом, и долго с ним о чём-то говорил. Утром гонец ускакал в Дариан с внеплановым донесением. За сутки до… событий, наша атташе, командир (вообще-то, он был граф Шлессинг-Хойер, но всегда требовал от подчинённых, чтобы его называли командиром) распорядился перевести охрану на усиленный режим службы. Сотрудникам рекомендовалось ночевать в здании миссии. Хотя внешне всё было спокойно, и у ворот так и торчали четыре стражника, два десятка бойцов посольской охраны посменно дежурили в полном вооружении в бараке при миссии. В подсобных помещениях расстелили матрасы для остальных. Буквально следующей ночью всё и случилось. Здание посольства стояло на улице, ведущей к южным воротам, потому мы не сразу оказались в центре событий. Многих разбудил какой-то неясный гул, идущий с северной окраины и площади перед дворцом кагана. Вскоре гул усилился, и стали отчётливо слышны крики и лязг металла – очень знакомые шумы городского боя. А потом в городе начали вспыхивать пожары. Много. Огненные зарницы зажигались то тут, то там, отсвечивая на низкие тучи багрянцем. Струи чёрного дыма вились в отсветахпламени. Командир и господин посол приказали будить всех и поднимать стражу. Солдаты выстроились вдоль ограды. Открыли арсенал и раздали арбалеты всем мужчинам. Оседлали лошадей. Начали паковать архивы. Шум с севера нарастал, но у нас было тихо. На улице не было ни души, люди тихо сидели по домам, боясь показать нос. Только фонари у посольства освещали пыльную улицу и гвардейцы у забора шептались и позвякивали оружием. Потом от южных ворот к площади промчалось несколько отрядов стражников. Мы окликали их, и один из десятников крикнул, не останавливаясь, что мятежные вожди, притворившиеся покорёнными, провели в город множество своих людей, а ещё больше спрятали за околицей. Захватили северные ворота и теперь штурмуют дворец кагана. И снова стало тихо. Лишь гул всё нарастал, приближался. Как какая-то волна… Очаги пожаров вспыхивали всё ближе и ближе. А потом эта волна накрыла и нас. С северного конца улицы вылетела кавалькада всадников с факелами. Они налетели и сходу зарубили стражников, дежуривших снаружи. Спешились, стали ломать ворота и лезть через забор. Солдаты кололи их пиками сквозь решётку, били мечами и алебардами. Мы стали стрелять из окон по людям на улице. Это продолжалось несколько минут, потом на ворота накинули арканы, привязали их к лошадям и вырвали створки. Всадники наводнили двор, опрокидывая стражу. Гвардейцы отошли к зданию, заперли двери. И только тогда мы пожалели о том, что в холле такие большие и красивые окна, какими не мог похвастаться даже дворец кагана – ставнями их было не закрыть, а решётки продержались не дольше ворот. Нападающие ворвались в здание посольства, и началась резня. Я, ещё двое помощников атташе, господин посол, дюжина солдат и ещё семь-восемь человек из персонала бежали в южное крыло, на второй этаж. Там был очень удобный тупиковый коридор, в котором мы и заняли оборону, по возможности завалив его мебелью. Здесь можно было долго обороняться, даже против превосходящих сил. В то же время, это была ловушка без выхода. Как ни удивительно, некоторое время нас даже не беспокоили. Нападающие, добив сопротивление в холле, бросились грабить здание, благо, было что грабить. Картины в золочёных рамах, роскошная мебель… Срывали даже лепнину со стен… Некоторое время мы просто стояли с оружием наготове, слушая, как дом полнится криками – мятежники резали всех без разбора…. Потом ценности на первом этаже закончились и атакующие полезли наверх… Некоторое время мы успешно отбивали атаки, сменяя уставших бойцов первой линии резервными – узкий коридор позволял. За это время потеряли троих. В какой-то момент запахло горелым. Я решил, что мятежники решили выкурить нас огнём, но, обернувшись, увидел что это господин посол сжигает какие-то бумаги в мраморном горшке с цветком. Сам цветок, выдранный с корнем, валялся рядом. Не знаю, долго ли мы смогли бы так держаться, но внезапно звуки схватки донеслись уже с улицы – кто-то атаковал нападающих с тыла. Воодушевившись, мы перешли в атаку и, потеряв ещё двоих, прорубились во двор, где соединились с большим отрядом воинов кагана, возглавляемым офицером. Радости нашей не было предела – все подумали, что бунт подавлен и каган прислал нам подмогу. Как бы ни так… Офицер мрачно сообщил нам, что каган убит, город в руках мятежников, а его отряд просто пытался вырваться из города. Они шли к южным воротам, которые ещё оставались в руках верных людей. Нам просто повезло, что посольство в своё время поставили на этой улице. Решение приняли быстро. Оставаться в столице было нельзя, а офицер был только рад усилить свой отряд. Мы собрали всех, кого смогли – человек сорок, примерно – взяли с собой оружие, еду и важнейшие документы, после чего вместе с каганскими солдатами двинулись к южным воротам. Наверняка выжил кто-то ещё – кто-то убежал, кто-то спрятался, но искать их мы не могли. Уходя, мы подожгли посольство. Не хватало времени собрать все архивы, а среди потерянного имелось немало бумаг, которые не должны были попасть в руки мятежников. Южные ворота действительно ещё удерживались стражниками. Они открыли нам ворота и присоединились к отряду. Мы поскакали в ночную степь. Скакали ночь и день, лишь к закату добравшись до поместья мелкого феодала, в силу своей невлиятельности не принимавшего участия в политической жизни и соблюдавшего нейтралитет. Нам нужно было пристанище, а феодалу – защита в столь неспокойные времена, потому большой вооружённый отряд он с радостью разместил на постой. Трое суток мы жили в поместье, собирая слухи. Получалась безрадостная картинка. Заговор против «угнетателя свобод кочевого народа» в лице кагана готовился ещё при жизни его отца. Трое влиятельных правителей родов втёрлись в доверие кагана многолетней верной службой. А когда сочли момент удачным – собрали в городе достаточно верных людей и внезапной атакой покончили с илик-каганом и всем его родом. Худшее было дальше – конечно, бунтари не поделили власть и, как только пали последние бастионы верных кагану людей, начали новую битву, уже друг с другом. Прямо на пожарище столицы. Столицы, кстати, уже не было – она была разрушена до основания. Как, в принципе, и страна. Ещё через четыре дня мы окончательно поняли, что каганата больше нет – мятежные вожди так и не смогли договориться, а неделя боёв не выявила чьего-либо преимущества. Степь после десятилетий передышки вновь погрузилась в пучину хаотичной войны всех против всех… В посольстве больше не было смысла. Мы попрощались с офицером и гостеприимным землевладельцем и отправились в долгий путь домой. Вернее будет сказать, на родину, потому что за годы посольства Степь давно стала моим домом. Сорок два посольских сотрудника и дюжина местных жителей, не пожелавших остаться в охваченной кровопролитием земле. Мы пошли напрямик, держась вделке от троп и поселений, надеясь только на компас и чутьё проводников. Через те земли, что ещё не принадлежат человеку. Сердце Степи, Чёрная Пустыня, заповедные леса – есть ещё на земле места, в которых человеку не место, где древняя магия ещё правит безраздельно, как в первые дни Творения. Нам предстояло преодолеть нападения разбойников, таинственных существ, бураны, болезни, магические ловушки… Но мы возвращались на родину – и ни что не могло нас остановить. Двадцать шесть человек добрались до границ Империи. Я начал отмирать, увидев пограничников в имперской форме, но окончательно поверил в возвращение лишь теперь, завидев флаги столицы….